На часах было 08:15 (04:15 мск), когда из-за разрушения крепежных элементов потоком воды сорвало крышку второго гидроагрегата и в машинный зал хлынула вода. Она затопила его и помещения, находящиеся под залом, все десять гидроагрегатов ГЭС. В момент аварии в работе находились девять гидроагрегатов (гидроагрегат № 6 находился в резерве). Суммарная активная мощность составляла 4,4 тысячи мегаватт.
Выброс воды из кратера турбины второго гидроагрегата привел к частичному обрушению строительных конструкций на участке от первого до пятого гидроагрегатов. Были повреждены и местами разрушены несущие колонны здания, а также оборудование систем регулирования и управления гидроагрегатов; получили механические повреждения различной степени пять силовых трансформаторов. Авария полностью уничтожила три гидроагрегата ГЭС и повредила все остальные. Затопление производственных уровней, находящихся ниже машинного зала, вызвало короткое замыкание в системах управления генераторов, что привело к полному прекращению работы гидроэлектростанции. Затопленными оказались ремонтные мастерские, в которых находились люди, и территория, прилегающая к электростанции. Затопления населенных пунктов удалось избежать.
Наша справка
Саяно-Шушенская гидроэлектростанция им. П. С. Непорожнего (СШГЭС) расположена в поселке Черемушки (возле города Саяногорска, Республика Хакасия) и является не только самой мощной гидростанцией в России, но и одной из самых мощных в мире. Установленная мощность СШГЭС — 6,4 тысячи мегаватт, среднегодовая выработка — 24 миллиарда киловатт/час. В здании ГЭС размещены десять радиально-осевых гидроагрегатов мощностью 640 мегаватт каждый.
Будучи филиалом российского энергетического холдинга "РусГидро", Она станция входит в Саяно-Шушенский гидроэнергетический комплекс, который расположен на реке Енисей на юго-востоке Хакасии в Саянском каньоне у выхода реки в Минусинскую котловину. Кроме ГЭС, комплекс включает в себя расположенный ниже по течению контррегулирующий Майнский гидроузел и береговой водосброс.
Из-за аварии на СШГЭС в энергосистеме Сибири образовался дефицит мощности. Энергетики были вынуждены ограничить подачу электроэнергии на ряде кузбасских предприятий. В том числе, временные ограничения коснулись крупнейших металлургических комбинатов — Новокузнецкого металлургического комбината (НКМК) и Западно-Сибирского металлургического комбината (ЗапСиб), ряда угольных шахт и разрезов.
Было проведено отключение Саянского и Хакасского алюминиевых заводов, снижена нагрузка на Красноярский алюминиевый завод, Кемеровский завод ферросплавов (снижение нагрузки на 150 мегаватт), на Новокузнецкий алюминиевый завод. Отключения от электроснабжения населенных пунктов не проводилось.
В разрушенных и затопленных водой помещениях Саяно-Шушенской ГЭС начались поисково-спасательные работы, а в машинном зале — аварийно-восстановительные работы. В этот же день началась и переброска дополнительных сил МЧС России и сотрудников различных подразделений ОАО "РусГидро", начались водолазные работы по обследованию затопленных помещений станции с целью поиска выживших и тел погибших.
Сегодня, спустя годы, многое из тех событий воспринимается как-то гораздо проще. Время лечит. Это действительно так, вот только хроника ЧС все чаще напоминает боевые сводки (хотя и их в наши дни более чем достаточно), а главное напоминает, и все острее, о человеческом факторе, который в подавляющем большинстве случаев становится истинной причиной ЧС.
Именно поэтому мы разыскали в архиве журнал «Вестник МЧС России» №8 за 2009 год. Хорошо помню, как готовили этот номер в печать. Главный редактор Ирина Тарасова вернулась с места аварии и попросила связаться с пресс-службой Сибирского регионального поисково-спасательного отряда. Договорились, что подробный репортаж о работе спасателей Сибири на СШГЭС нам напишет Ольга Вольф. Ольга с удовольствием выполнила просьбу редакции и материал был опубликован, что называется – по свежим следам. Отсюда и наполненность тем тревожным духом и одновременно ожиданием чуда, которые обычно сопутствуют большим спасработам.
Итак, 17 августа 2009 года. Почитайте живые странички истории!
«Рабочий день понедельника начинался как обычно. В девять утра спасатели Сибирского регионального поисково-спасательного подразделения заступили на смену и построились во дворе, чтобы получить задания на день. А день был прекрасный: солнце сияло, птички пели, спасатели улыбались. Когда поступила команда разойтись, все пошли по своим делам: кто – на учебно-тренировочное занятие, кто – в класс, дежурные по кухне отправились готовить завтрак. Вот тут-то и прозвучал сигнал: «Готовность № 1». В одно мгновение расслабленные силуэты превратились в фигуры бегущих людей. По лестницам и коридорам раздался топот десятков ног.
– Что, что случилось?
– Обрушение машинного зала Саяно-Шушенской ГЭС! Погибли люди!
Буквально через несколько минут начальник отряда Александр Кресан отдал приказ: «На выезд». Все вокруг закипело, завертелось, задвигалось. Открылись склады, в «КАМАЗы» началась погрузка оборудования – в первую очередь водолазного: ГАСИ, пневмоподушки, лодки, генераторы. Колонна из трех груженых «КАМАЗов», двух автобусов с 45 спасателями во главе с начальником, воя и мигая сиренами, помчалась в аэропорт.
На летном поле нас уже поджидал огромный грузовой Ми-26. Распахнув необъятное «брюхо», он вбирал и вбирал в себя бочки с горючим, огромный генератор, наши рюкзаки и аварийно-спасательный инструмент. В таких условиях мне еще летать не приходилось.
А через два с половиной часа мы уже высаживались на вертолетной площадке недалеко от Саяно-Шушенской ГЭС. Вокруг – густые кусты спелой облепихи, не торопясь Енисей несет свои воды, покрытые почему-то пленкой масла. Там, где вода заворачивалась в бурунчики, пленка сбивалась в бежевую пену – нам это было хорошо видно еще
в воздухе, в иллюминаторы. Этой пеной Енисей был покрыт вниз по течению до Майнской ГЭС.
Мы выпрыгнули из вертолета на асфальт и сразу оказались в зоне оцепления. Поначалу ничего понять было нельзя. Непрекращающийся рев и грохот, грандиозная ГЭС нависла над нашими головами, кругом почему-то раскидан мусор. Так этот мусор водой принесло…Вот почему здесь так мокро кругом. Как будто сильный ливень прошел. А рев и грохот – это шум падающей из отверстий водосбросов с высоты 180 метров воды. Гудят краны, перетаскивающие крученые алюминиевые конструкции. Мимо нас промчался огромный «БелАЗ», «под завязку» загруженный рваным алюминием. Это части конструкции разрушенного здания машинного цеха.
Издалека к нам бежали несколько человек в форме МЧС. Это наши коллеги из Хакасии! Они прибыли быстрее нас, так как Южно-Сибирский поисково-спасательный отряд располагается к ГЭС ближе всех остальных подразделений.
– Ребята, там страшная каша. Сколько работаем, ни разу такого не видели. Разрушения огромные. Под завалами вода, покрытая толстым слоем машинного масла. Мы вытащили одного парня живым – он зацепился за балку, и каким-то образом выжил. Шестеро человек погибших. Сейчас будем опять погружаться.
Несколько человек – самые опытные спасатели нашего водолазного подразделения – по команде бегом кинулись смотреть предполагаемые места погружения. Работа закипела. Получив приказ, наш отряд делится на несколько групп, которые отправляются на поиски в завалы. Я попала в группу, отправляющуюся на поиски в шахту лифта. Надеваю каску, беру камеру и бегу вместе со всеми. Ноги скользят, под берцами хрустит стекло. За комбинезон цепляется арматура. Прыгаем по огромным глыбам, перелезаем, «подныриваем» под провисший потолок.
Перед нашими глазами открывается грандиозный, как и все на этой ГЭС, машинный зал. Вернее то, что от него осталось. Там, где раньше была крыша, висят алюминиевые балки. Огромное, как озеро, ложе турбины сплошь залито черным колышущимся маслом – снизу
поступает вода. Рядом, раскинув грандиозные лопасти, лежит искореженная турбина. Это она взлетела на три метра, круша все на своем смертоносном пути.
Далеко и высоко от нас по крыше передвигаются спасатели – проводят контролируемое обрушение, чтобы была возможность беспрепятственно передвигаться под оставшимися конструкциями. Дальше путь перерезан – перед нами завал. Кругом пахнет сыростью
и… смертью.
Мы сворачиваем в темные лабиринты служебных помещений ГЭС – там еще есть проход. Периодически под ногами возникают полости с водой. Нужно успевать бежать, чтобы не отстать от товарищей и не сгинуть в этой страшной мокрой темноте. Нашу группу уверенно ведет за собой по завалам спасатель первого класса Южно-Сибирского поисково - спасательного отряда Александр Барковский. Наконец мы выныриваем в противоположном конце разрушенного зала, прямо возле шахты лифта. Там нашли погибшего.
Задача спасателей на этот момент – извлечь труп из покореженной кабины лифта. Руководитель группы, спасатель первого класса Рафаиль Сафин берет в руки гидравлический разжим, пытаясь разомкнуть металлические объятия не желающего отпускать свою добычу лифта. Тщетно. Насосная станция гудит, надрываясь, подавая масло в спасательный инструмент под давлением четырнадцать атмосфер. Лифт не шелохнется. Не помогает и лом. Тут же бок о бок с нашими ребятами работают и пожарные, и новокузнецкие горноспасатели. Сделать ничего нельзя – придется ломать стену.
Все это время, пока спасатели пытаются вытащить погибшего из лифта, вокруг нас раздается беспрерывный звон. Это разбитое стекло продолжает падать мириадами кусочков из треснутых окон с огромной высоты… Надо возвращаться за инструментом.
Выходим на воздух и с удивлением обнаруживаем, что уже стемнело.
Оказывается, уже прошло несколько часов, одиннадцать вечера. Пока мы были в завале, на газоне развернули лагерь. Наши товарищи советуют нам что-нибудь съесть, мы сегодня даже не завтракали. Перекусить можно в столовой административного здания ГЭС.
Там организовано горячее питание для спасателей. Есть не очень хочется – бурлящий в крови адреналин притупляет чувство голода. Но поесть надо, потому что предстоит работать всю ночь. Грустно ужинаем при свете фонариков, думая каждый о своем. Это всегда непросто – работать в таких условиях. Но особенно тяжело это морально. Что бы ни говорили о том, что человек ко всему привыкает, к смерти молодых, полных сил людей привыкнуть невозможно. Даже самым опытным и видавшим виды спасателям.
Вкус еды не чувствовался. Впереди нас ждала ночь работы.
Разбор завалов шел полным ходом, не прекращаясь ни на минуту. За эту ночь в лагерь спасателей прибыло еще несколько сотен человек, – наши коллеги из Горного Алтая, Иркутска, солдатики из военных частей МЧС и еще много-много людей, приезжающих и прибывающих для того, чтобы максимально ускорить ход поисково-спасательной операции. Журналисты с камерами, микрофонами, блокнотами беспрерывно бегали туда-сюда. Ревела вода. Гудели краны и экскаваторы.
Как по мановению волшебной палочки вокруг ГЭС, затерянной в горах, вырос огромный человеческий муравейник. Работы по поиску и спасению людей велись по двум основным направлениям: в завалах над водой и под водой.
Группа водолазов Сибирского регионального поисково-спасательного отряда, в который раз, вслед за ночной сменой, отправляется на погружения. Вместе с нами идут на водолазный поиск спасатели из нашего Южно-Сибирского подразделения.
Пошли вторые сутки после аварии, и надежда найти выживших еще не покидает нас. Каждый, каждый (!) спасатель всегда надеется до последнего. Потому что это смысл нашей работы. Наша основа. Наша вера. Потому что нет на свете ничего ценнее человеческой, такой хрупкой и беззащитной, жизни.
Мы пробираемся в завал и спускаемся по лестнице вниз. Вниз, вниз, в тьму, в непрерывный звук капающей воды, гулко ударяющейся об пол, – постепенно голоса внешнего мира затихают, и остается только топот наших берцев, дыхание, метание желтых пятен фонарей и хруст обломков под ногами. Слышу чей-то голос впереди: «Осторожно, справа затопленная шахта лифта». Кто-то хватает меня за руку, чтобы предохранить от невидимой опасности – в луче света перед лицом мелькают висящие с потолка провода. Наконец выходим в какое-то загроможденное ломаными железобетонными балками помещение, где в отверстии под полом колышется что-то черно-коричневое, почти живое.
На поверхности «этого» размытые полосы и разводы сжимаются, изгибаются, раздуваются и текут каждая по своему маршруту. В эту субстанцию предстоит погружаться нашим спасателям.
– Мужики, что делать будем? – спрашивает начальник нашего водолазного подразделения Александр Сайбель.
Имеется в виду, что черное озеро под нами – это вода, покрытая толстым слоем масла. Для водолазного оборудования – костюмов из неопрена, а особенно для нежных соединительных мембран, – погружение в жир означает приведение его в полную негодность. Ясно, что просто так туда не нырнешь.
– А давайте сорбента насыпем и посмотрим, что будет. Может, получится? – это говорит Евгений Ляшкевич, один из опытнейших и старейших адептов водолазного дела. Решили, что предложение дельное. Пошли за сорбентом.
На улице голубые мешки с гигроскопичным порошком, предназначенным специально для впитывания масла и нефтепродуктов, лежат друг на друге наподобие китайской стены – так же высоки и широки их нескончаемые ряды. На первый взгляд, такой мешок кажется солидным – большой, толстый, с заводской маркировкой. Тем более неожиданно, что поднять его одной рукой может любой малыш – сорбент почти ничего не весит.
Парни тащат кули – штук десять. Разрезают и трясут над водой. Белая пыль невесомым облаком опускается на наши комбинезоны и лица, забивается в нос, припорашивает видоискатель и объектив камеры. Теперь, впитавшись в порошок, масло на поверхности воды напоминает черную кашу. То же масло, но густое. Это облегчает дело: появилась возможность разгрести его в стороны. Водолазы приступают к работе: пока Ильдар Шагидулин надевает стеклянную маску, Евгений Николаевич опускается по лестнице к поверхности воды и метлой разгоняет масляную кашу. Черная масса неохотно расползается в стороны, обнажая серо-зеленую муть. То, что находится под маслом, водой назвать сложно. Правильнее будет – жидкий раствор из бетона и грязи – мельчайшие частицы строительного материала при разрушении конструкций ГЭС перемешалась с водой, и теперь находится в ней в виде взвеси.
Ильдар встает на лестницу и быстро-быстро, пока кружок воды опять не затянулся, опускается по ней в воду. В течение минуты мы еще видим блуждающий свет его фонарей под водой, потом свечение исчезает. Раз-два, – дергает веревку Денис Коровин – один ее конец привязан к поясу водолаза, другой держит в руках «страхующий», – оставшийся на поверхности коллега. Два-раз, – «отвечает» Ильдар.
Это значит – все в порядке. Все идет по плану.
Через пять минут опять – раз-два. Два-раз – дергается веревка в ответ. И так много раз. Много. Много…Раз-два. Раз-два… РАЗ-ДВА! Нет ответа. Ответа НЕТ! РАЗ-ДВА. РАЗ-ДВА!! Эй, ребята, вы так не пугайте! У меня замирает дыхание… Через десять минут раздается слабенький сигнал – два- раз. Фуууууу….. Все выдохнули. Внизу под поверхностью воды появляется слабый свет. Возвращается. Опять Евгений Ляшкевич быстро-быстро метет метелкой черную кашу, разгоняя ее в стороны. В серо-зеленом пятачке посередине появляется голова Ильдара.
– Ты что, мы тебе сигналим, сигналим, а ты молчишь? Что случилось?
Ильдар вынимает загубник изо рта:
– Ребят, ни зги не видно. Взвесь такая плотная, от фонарей толку нет. Я иду по стеночке, вслепую, зашел в какой-то коридор, а он сворачивает. Потом еще поворот. Потом натолкнулся на какой-то ящик, сейф, наверное, обогнул его, уперся в стену. Слева опять поворот. Я туда пошел. Не было никакого сигнала.
– Ясно. Сигнальный конец несколько раз перегнулся, и поэтому ты ничего не почувствовал. Ладно, снимай баллоны. Теперь я полезу.
Так прошел день. Наверху гудели экскаваторы. Суетились и сновали взадвперед пожарные, спасатели, инженеры, следователи и журналисты. Приезжало высокое начальство. Мы этого ничего не видели. Мы сидели под землей, в темноте, и смотрели на веревку: раз-два. Раз-два…
Камера бесстрастно фиксирует происходящее: мы задерживаем дыхание: раз-два. Раз-два.. Пора на поверхность.
Выходим наверх – уже почти сумерки. Еще один теплый летний день близится к завершению. Здесь, в Саянах, красота природы особенно поражает. Величественный Саянский хребет вонзается своими снежными вершинами в синее-синее небо. Радуга оперлась коромыслом на яркую зелень леса. Садится солнце. Наш родной, близкий сердцу каждого сибиряка Енисей бешено обрушивает свои ледяные струи вниз, пытаясь вырываться из бетонных объятий плотины. Пронзительно и переливчато свистят сапсаны, медленно парящие над горами, над нами, над искалеченной ГЭС, над всем миром… Им нет дела до наших горестей. Мы сегодня никого не нашли. Ни живых. Ни мертвых.
Что ж, пора на чистку. Все, кто погружался сегодня, должны отмыться от масла, которое, несмотря на все предосторожности, покрывает тончайшей пленкой все водолазное оборудование. Не снимая костюмов, ребята тщательно намазываются гелем для мытья посуды, который называется «антижир». Тут же подъезжают пожарные и, сделав напор поменьше, из брандспойтов начинают поливать намыленных. Пена и пузыри летят во все стороны. Вот теперь можно переодеться.
– У меня такое впечатление, что я это масло пил, – говорит кто-то из парней, – все горло им забито, все им пахнет.
Все-таки машинное масло просачивается через поры резины. С каждым погружением водолазные костюмы становятся все проницаемее, все уязвимее.
«Хоть бы хватило на эти спасработы! Ведь им еще столько нырять!» – думаю я. Мы идем в лагерь. Вместо нас на погружения заступит ночная смена.
Сегодня в оперативном штабе принято решение отправить в завал кинологов с собаками. В составе нашего отряда на спасательную операцию приехало шесть кинологических расчетов. Берем собак, камеру и отправляемся по уже знакомому пути – вниз по лестничным пролетам под здание ГЭС. С нами идут журналисты. Вокруг не видно ни зги, под ногами хрустит и хлюпает, мы на это уже никакого внимания не обращаем – привыкли.
Журналисты не поспевают: мотающийся круг фонарного света норовит убежать вперед. Наконец останавливаемся, наш кинолог Ирина Лукьяненко дает команду своему лабрадору Лавру: «Ищи!».
Лаврушка побежал по раскрошенному бетону: чуткий нос скользит по-над завалом, он идет вперед, кружит на месте, ползет и перескакивает. Рискуя поранить лапы об арматуру, протискивается в какие-то дыры. Он отлично знает, что нужно делать. Видеокамера бесстрастно фиксирует происходящее: картинка получается неэффектная – светлая собака в тишине бегает по выступающему отовсюду строительному мусору. Здесь Лавр ничего не нашел.
Остальные кинологи со своими питомцами отправились каждый в свой квадрат – поиск ведется строго по карте. Ирина ведет нас дальше. Рядом в соседних секторах работают спасатели-кинологи из Барнаула. Вон под гнутыми железными конструкциями лазает красавец – ретривер Чарли. Неподалеку на площадке привязаны поводками собаки, отработавшие смену. Смена собак длится двадцать минут. Если работать дольше, животные утомляются и перестают различать запахи. Потом смена поменяется – Чарли и Лавра привяжут на площадке, вместо них пойдут в завал другие собаки. И так по кругу, пока не закончится день, покуда ноги перестанут держать. И лапы тоже.
Усталость накапливается, от запаха машинного масла мутит, собаки из светло-бежевых превратились в грязно-бурых. Пора назад, к людям. Щурясь и морщась, поднимаемся на поверхность. Животные отворачивают морды – после темноты подземелья свет солнца не дает раскрыть глаз.
У кинолога Дмитрия Иващенко его питомец Трой отравился во время работы парами масла. Животное нужно срочно отмыть от мазута и дать ему лекарство. Обыкновенное мыло тут не поможет – им жир не отмоешь. Что же делать? Где здесь взять жидкость для мытья посуды? У водолазов их гель для мытья костюмов закончился. Идея! Бегу в административное здание ГЭС к уборщицам и прошу их «христа ради» дать мне бутылочку. Сердобольные женщины наливают мне целый литр – спасибо им большое! Теперь к пожарным – попросить полить пса из гидранта. Посмотреть на то, как мы моем собаку «из пожарной машины», сбегается небольшая толпа. Трой терпеливо ждет конца экзекуции. Остальные собаки стоят в очереди – их тоже нужно тщательно отчистить, иначе от обоняния ценных животных ничего не останется.
На следующий день кинологическим расчетам предстоит обследовать помещение на триста двадцатой отметке, откуда недавно откачали воду. Там очень опасно – бетонный потолок толщиной в метр держится на одной балке. Остальные несущие конструкции снесло напором воды, стены нуждаются в серьезном укреплении. Потолки, являющиеся одновременно полом вышестоящего уровня, проседают: все покореженное здание ГЭС трещит и стонет. Ирина Лукьяненко ведет свою вторую собаку – Лейду, туда, под седьмой уровень. Метр за метром кинологические расчеты методично осматривают освобожденные от воды завалы. Лейда дает знак – нашла. Ирина по рации вызывает группу спасателей. Они тут же отправляются
по собачьим следам и извлекают из-под балок фрагменты тел погибших. Теперь – дальше. Дальше в завалы, глубже под ГЭС. Ниже, под само тело плотины. Там тоже были технические помещения, в которых работали люди.
Опять мрак, тишина, хлюпает вода и опять стойкий запах масла вокруг. Снаружи доносится приглушенный рев водосбросов.
Еще один день спасательной операции на Саяно-Шушенской ГЭС завершен. Ход спасательных работ вошел в свой ритм и уже превратился для нас в рабочие будни. Теперь спасатели работают по сменам и могут позволить себе после тяжелого дня поспать. Впереди еще много дней работы. И для двуногих, и для четвероногих спасателей.»
В результате проведенных поисково-спасательных работ было спасено 14 человек. К 23 августа было найдено 69 тел погибших. Тело последнего, 75-го, погибшего было обнаружено только 23 сентября 2009 года.
В поисково-спасательных работах было задействовано до 2,7 тысячи человек (в том числе около двух тысяч человек непосредственно на ГЭС), более 200 единиц техники. В ходе работ было разобрано свыше 5,8 тысячи кубометров завалов, откачано около 300 тысяч кубических метров воды. Установлено 9683 метра боновых заграждений, собрано 1,15 тысячи тонн масловодяной жидкости. Авиация МЧС России совершила 498 полетов, в том числе 302 вылета для нейтрализации маслопродуктов в акватории Енисея. Ею было распылено 700 тонн сорбирующей эмульсии на площади более тысячи квадратных километров, перевезено свыше 980 тонн грузов.
